Я смотрела на котлеты, только что вынутые из духовки, чуть подгоревшие по краям, и не верила своим ушам.
Ты испортилась. Я подаю на развод, сказал муж, отодвигая тарелку. Это прозвучало так буднично, будто он объявлял об очередном подорожании бензина. Я застыла с деревянной лопаткой в руке. Кактус на подоконнике грустно тянул кверху кривой колючкой, словно соглашаясь: «Да, с тобой всё кончено.» Мне сорок семь, и с Артёмом мы прожили вместе двадцать лет. Наш сын, Илья, давно учится в другом городе, и ипотека на нашу двушку почти выплачена. И вот разом, «испортилась».
Всё вокруг словно застыло, как чёрно-белый кадр из старой телепередачи. Я смотрела на подгоревшие котлеты и думала: «Можно ли ещё спасти обгоревшие края или уже поздно?» Странно, как в моменты настоящего ужаса разум цепляется за мелочи.
Рутина, ржавчина отношений
С весны в доме царило напряжённое молчание. Артём приходил с работы поздно, а на выходных погружался в отчёты, которые ему свалил новый начальник. Я же растворялась в офисной жизни: сводила балансы, разбирала кипы документов, а вечером гладила нашу кошку, Мурку. Разговоры между нами стали редки. Просто «Купи молока», «Пополни карту», «Кто сегодня моет посуду?» Липкая усталость выстроила между нами высокую стену.
Илья, наш девятнадцатилетний сын, учился в другом городе, жил в общаге, и мы виделись редко. Иногда он звонил, чтобы попросить денег. Летом он приезжал домой, и мы планировали шашлыки на даче, но ничего не вышло: то погода подводила, то Артём был «слишком устал». Я уже чувствовала, что мы стали скорее соседями, чем супругами.
А вчера прозвучал окончательный приговор: «Ты испортилась.»
Катализатор и нарастающий конфликт
Тень развода надвигалась давно. Несколько недель назад засорилась кухонная раковина, и я вызвала сантехника. Вдруг Артём сказал: «Это мужское дело, не лезь.» Зачем? Сам он вечерами только утыкался в телевизор. Но он упрекнул меня, что я не дождалась его будто ему важно было тыкнуть пальцем в мою беспомощность.
Потом был странный момент: соседка, тётя Лариса, спросила нас в подъезде: «Артём, Надя, скоро у вас годовщина свадьбы?» Мы с мужем переглянулись годовщина прошла месяц назад. Мы оба забыли. Соседка смотрела с жалостью, будто уже всё поняла.
Но я не ожидала такой прямоты:
Развод? Серьёзно?
Серьёзно, сказал муж, не глядя мне в глаза. Я устал. Это длится слишком долго.
Попытка понять и принять
Я провела ночь на старом диване, где обычно смотрела сериалы. Мурка, чувствуя моё состояние, мурлыкала у моих ног. Я почти не слышала Артёма он заперся в спальне. Утром, на автомате, поставила кофе и, глядя на горшок с кактусом, подумала: «Бедняга и сам не выживет. Стоит в углу, не цветёт уже пять лет. Цвёл когда-то, но всего раз.»
Я хотела поговорить с мужем, но не было сил. Ушла на работу, делая вид, что всё в порядке. В офисе стопки бумаг, серые папки, коллеги в обеденный перерыв рассеянно играли в судоку А я не могла сосредоточиться. Мысль билась в голове: «Я что, как просроченная банка?»
Позвонила Илье только вечером:
Илюш, тут папа решил развестись.
После паузы он ответил:
Мам, я давно чувствовал, что у вас нелады. Если что, я тебя поддержу, голос у него был спокойный, чуть печальный. Только не позволяй себя унижать, ладно?
Мне было тепло от его заботы. С одной стороны, он повзрослел, но с другой у него одна семья, и вот она рушится.
Звонок свекрови
На следующий день позвонила сама свекровь. Обычно она расспрашивала про голубей на балконе, но на этот раз перешла к делу:
Развод? Артём мне намекнул. Как можно бросать семью в такие годы?!
Я растерялась:
Не я это затеяла.
Значит, не доглядела, не углядела. Вы уже не дети, Наденька. Скоро нашему Артёмке сорок восемь! Надо было беречь его покой, а ты в своих отчётах копошилась.
Меня чуть не прорвало: значит, я во всём виновата, недостаточно «женственная». Но сдержалась: какой смысл спорить? Она живёт в деревне, дни проводит в огороде с младшей сестрой и внучатыми племянниками. Наши отношения знает лишь по редким звонкам. Но уверена во всём виновата невестка.
Разговор на кухне
В субботу мы наконец поговорили «по-взрослому». Он вышел из ванной, небритый и хмурый, и сел напротив. На стене ви
